Дети Империи. - Страница 88

Его записку с некоторыми непринципиальными осмоловскими уточнениями уже перепечатали, и они с шефом остаток времени провели, выверяя текст и исправляя опечатки (текстовые редакторы все-таки великая вещь, подумал Виктор). Потом Осмолов подкинул Виктору еще несколько составленных им документов, и они вместе как-то необычно быстро даже для привыкшего ко всему Виктора кое-что уточнили, подправили и дополнили. Поскольку читатель, наверное, уже замучен разными производственными подробностями, то подробности горячего обсуждения, ход мыслей и разные идеи, мелькнувшие у обоих во время этого процесса, были безжалостно оставлены автором за рамками этого повествования. Особенно, если читатель сам читает эту книгу в оффисе или на какой-нибудь другой работе, то напоминать ему слишком часто про работу, даже пока не пыльную, было бы просто бестактным.

Короче, прокрутим время до того момента, когда Виктор вместе с Осмоловым снова выходят из проходных Профинтерна. Вот они идут вместе до Комсомольской, вот договариваются на вокзале Брянск-1 у ночного поезда, вот Осмолов идет на остановку трамвая на Куйбышева возле районной поликлиники, а Виктор идет по Комсомольской… нет, он не сворачивает к общаге, а почему-то идет по Комсомольской в сторону Почты.

Так, теперь вот с этого места и поподробнее.
Итак, это был вторник, 18 февраля 1958 года по здешнему календарю, шестой час вечера по московскому, и где-то минус два по Цельсию. Надвигались сумерки, закатное небо было затянуто легкой дымкой и в воздухе кружились редкие снежинки.
Виктор шагал мимо книжного к Почте. Легкая морозная свежесть разливалась в воздухе. Жизнь кружилась вокруг него веселыми турбулентными вихрями, звуча в ушах дуэтом саксофона и скрипки. Люди навстречу спешили по своим делам, как казалось Виктору, с сияющими лицами, словно у них был праздник или они все были влюблены. Шагалось легко, и даже пальто середины прошлого века, которое казалось Виктору по сравнению с современными куртками хоть и теплым, но несколько тяжелым, словно утратило свой вес и не стесняло движений. Гудки машин казались звуками тромбонов, звонки трамваев – колокольчиками, крики детворы, раскатывавшей ледяные дорожки на тротуарах, сплетались в какой-то многоголосый джазовый вокал. Он поймал себя на мысли, что ему просто хочется танцевать.
Кондитерский отдел дежурного гастронома встретил его плакатными призывами пить чай и кофе, а также перечислением несомненных достоинств бабаевского шоколада. Взгляд Виктора упал на витрину с тортами; среди круглых и продолговатых, как полено произведений кулинарного искусства, украшенных кремом, шоколадной крошкой и желе, он заметил песочный, с рисунком в виде корзины, полной белых и чайных роз. «Вот это то, что надо» – подумал он, пробил чек и поспешил с картонной коробкой на остановку трамвая.
20. Успеть все.

– Здравствуй. Ой, что это? Торт? Спасибо… Проходи…

Зина уже была дома, переодетая в халат; ее волосы на бигудях были влажными, от всей ее самой веяло водой и свежестью и, похоже, она, придя с работы, сразу же приняла душ.

– Слушай, ты меня так закормишь сладким, и я стану толстая и некрасивая.

– Не успеешь. Сегодня вечером я еду в командировку в Москву. У тебя ножницы есть?

– Да, вот, держи… Это ты вечерним поездом?

– В десять.

– А ты успеешь?

– Да. Сейчас шесть, у нас еще два часа.

– Полтора. На всякий случай.

– Пусть полтора. Смотри. – И он жестом фокусника поднял крышку.

– Розы… Ты все-таки сделал… принес цветы зимой? Молодец…

Виктор порывисто прижал ее к своей груди и поцеловал в манящий полуоткрытый рот. Зина сияла.

– Погоди, я сейчас чайник сниму.

– Тебе что из Москвы привезти?

– В каком смысле?

– Ну, наверняка там будет время в магазины зайти, хоть в центре, может, в ГУМ или ЦУМ, в Елисеевский… взять что-нибудь.

– Ну что там можно в этой столице купить? – на лице Зины было написано самое неподдельное удивление. – Все, что есть, можно здесь заказать по каталогам или через Посылторг, какие-то копейки сэкономишь… В Москве можно в Третьяковку сходить, в музеи, в театры, правда на хорошие спектакли или билеты дорогие или надо заранее брать…

– Надо как-нибудь вместе съездить. Правда, отпуск, наверное, мне только осенью дадут.

– Так в театр летом не обязательно. Тогда лучше съездить в золотую осень. Побродить по Бульварному кольцу, Сокольникам… Ты знаешь, что в Москве сейчас Парк чудес строят?

– Читал. Как построят, туда с детьми можно будет ездить.

– Да… Красивые розы, жалко даже резать.

– Это ж не последние розы. Они вырастут на фабрике-кухне под золотыми руками фей кулинарного дела.

– Ты бы мог тут еще и журналистом работать. Да, ты же никогда Мавзолея Сталина не видел! И Дворца Советов! У вас же их нет. Вот будет время, обязательно сходи.

– Да, в Мавзолее Ленина я был, а вот Сталина… У вас ведь принято говорить, что Сталин жив?

– А как еще можно говорить?

– Ну да, верно… – промолвил Виктор, решив, что слова о смерти Сталина здесь очень строго и беспощадно караются.

– Вообще о Мавзолее Сталина просто невозможно рассказать, как там вот это все… – Зина сделала неопределенный жест руками. – Это надо просто видеть. Ты сам все увидишь и поймешь. Такого ты точно у себя там никогда не встречал.

Ну понятно, культ личности, смекнул Виктор, Сталин и его Мавзолей здесь вещи священные и вызывают религиозные чувства, потому и не описываются.