Дети Империи. - Страница 24

– Снова ждут вас приятные встречи!

– Никому не придется скучать!

– В звездный вечер друзья, в звездный вечер

Собираемся с вами опять!

– Только началось! – зашептала Вэлла, наклонившись к уху Виктора так, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке. – Смотрим, кто сегодня будет!

Передача действительно оказалась ближе к европейским традициям индустрии развлечений, чем к американским, и с первых секунд показалась Виктору синтезом «Голубого огонька» и «Кабачка 13 стульев». Студия была оформлена наподобие этакого авангардного кабаре со столиками и сценой; пока ведущий приветствовал зрителей, камера обходила зал и показывала сидящих.

– Лемешев, девочки, Лемешев будет! – восторженно взвизгнул женский голос в передних рядах. – И Канделаки, видите столик у колонны!

Смысл передачи, как объяснила Виктору в то же ухо Вэлла, состоял в том, чтобы «показывать звезд». Причем в число звезд попадали не только звезды эстрады и кино, но и другие знаменитости, национальные герои, интересные исторические персонажи, изобретатели, передовики производства, композиторы, поэты и так далее. Номера артистов чередовались с рассказами об интересных эпизодах жизни знаменитостей и юмористическими миниатюрами, которые разыгрывали «завсегдатаи» кабаре.

После Ружены Сикоры, например, выступил герой труда с БАМа, который рассказал, что вначале попал на стройку в качестве заключенного, потому что с малолетства по глупости был карманником. Тогда он думал, что жизнь кончена, но после отбывания срока встретил одну девушку, влюбился в нее, остался в качестве вольнонаемного, выучился работать на мостоукладчике и стал добиваться рекордной выработки. С девушкой они поженились, и поначалу он просил ее следить за ним, чтобы, если он вдруг по привычке вдруг машинально начнет лезть к кому-то в карман, чтобы била его по рукам; так он от воровства и отучился. «Помните, что всегда, из самой глубокой ямы, куда жизнь вас закинет, есть выход наверх, и можно подняться до уровня звезд…» После него Райкин разыграл миниатюру о чиновнике, который так пытался угодить начальству, что сам себя уволил. Потом Щукин спел «Неверность» на английском. Старейший авиатор Арцеулов рассказал, как он, еще до революции, выполнял первый в мире штопор, а затем попросил Лемешева исполнить «Пшеницу золотую». А еще дальше Тарапунька и Штепсель показали довольно язвительно трудности неорганизованных курортников в Крыму.

– Это Бахнов им написал! – прокомментировала Вэлла. – Слышали такого? Ну, тот, что сочинил песню про студентов. «В свободную минуту бог создал институты…»

«Бога нет» – машинально отметил про себя Виктор и тут же понял, что агитация на трамваях действует незаметно, но эффективно.

– А теперь, улыбнулась во весь экран миловидная дикторша, – в преддверии Дня Советской Армии, вспомним, кто же подарил нашим защитникам знаменитый во всем мире автомат АКМ?

«Калашников…»

– Коробов! Конечно же, Герман Коробов! И сегодня он с нами на Звездном Вечере!

Все смешалось в доме Облонских, растерянно подумал Виктор. Как же мы теперь без Михаила Калашникова, это же наш брэнд национальный, как Кольт для Америки. Хотя все закономерно – Великой Отечественной не было, танкист Калашников, изобретатель прибора для измерения моторесурса, не попал в войска, не был ранен под Брянском, и не придумал свой первый автомат, который был тут же забракован. И еще надо было, чтобы эта первая неудача не остановила Калашникова, и он стал думать над другим автоматом, который и покорил мир…

Тем временем Коробов показал рыцарский меч, который ему прислал Хуго Шмайссер, с дарственной надписью – «Достойнейшему из соперников». В ответ Коробов пожелал, чтобы боевое оружие советских и германских конструкторов соперничало и одерживало победы только на стрельбищах и полигонах. Виктора это немного успокоило – меч от Шмайссера, это тоже не хухры-мухры. Автомат Коробова… пусть будет Коробова. Интересно, а что с Калашниковым? Такой талант ведь должен как-то пробиться.

– Дорогие друзья! Знакомый, наверное, каждому из нас композитор Оскар Фельцман и молодой поэт Андрей Вознесенский специально для нашей передачи написали песню «Первый лед», и сегодня мы ее впервые для вас представляем!

Оркестр начал блюзовое вступление, и из-за одного из столиков поднялся Николай Никитский – тот самый, который пел про пчелу и бабочку в «Зимнем вечере в Гаграх». Покачивая рукой в такт мелодии, он поднялся на эстраду и подошел к микрофону:

– Мерзнет девочка в автомате,

Прячет в зябкое пальтецо
Все в слезах и губной помаде
Перемазанное лицо…
У Никитского эта песня получалась какой-то трогательной и непосредственной, без дворовой приблатненности, надрыва; незамысловая история почти детских чувств, первого обмана… Скорее, у него получился романс, чуть с оттенком жестокого, но пропитанный таким образным сопереживанием героине, что Виктор представил себе нарисованную в песне картину с яркостью видеоклипа – холод, замерзшие стекла в будке и лицо с большими, полными слез глазами.
«А разве Вознесенский написал не в 1959-м? Впрочем, более странно, что он написал точно так же. Сейчас бы еще для полного кайфа «Сиреневый туман». В исполнении Бунчикова…»
Но «Сиреневого тумана» так и не исполнили. Зато были очень хорошие степисты, Козин, который, «по присланным на телевидение многочисленным просьбам зрителей» спел под гитару «Дружбу», и, что опять удивило Виктора, были советские герлс, то-есть балет из Московского мюзик-холла, с которым спел и станцевал Канделаки. Песенка была про почтальона, а герлс были в коротенькой форме почтовых работников.