Дети Империи. - Страница 120

120

– Похоже, здесь вас хорошо знают.

– Их просто предупредили по радио. Вы любите пиво?

– Так себе. Не хочу полнеть.

– Здесь варят прекрасное пиво. К сожалению, в польских провинциях рейха после обострения отношений русских ненавидят гораздо больше, чем в Германии. Поэтому сейчас едем к Немецкому Центру, оттуда по переходу идем на вокзал.

«Фиат» вырвался из уличной тесноты на асфальтированную площадь, вытянутую вдоль огромного здания в виде пяти многоэтажных блоков, объединенных понизу большим вестибюлем в два и четыре этажа. Центральный блок был этажей в двадцать пять и напоминал уступчатую верхушку американского небоскреба, отличаясь от сталинских высоток грузностью и массивностью. Каждая из ступеней была украшена фальшивыми колоннами, облицованными гранитом, так, как будто бы они были сложены из больших прямоугольных камней; блок был увенчан ребристым стеклянным куполом, что навевало некоторые ассоциации с рейхстагом, а на самой вершине его примостился круглый купол обсерватории. С центральным блоком арочными мостами соединялись расположенные по углам четыре блока этажей в семнадцать или восемнадцать. Над главным входом в виде тяжелой романской арки, как и следовало ожидать, красовалась свастика в круглом лавровом венке, а на фасаде повыше висел огромный портрет Гитлера. Все это вместе чем-то напоминало рыцарский замок, разукрашенный бронзовыми скульптурами.

Дитрих лихо запарковался у входа. Виктор поспешил нацепить на куртку гостевой бейджик. В само здание они не пошли, а спустились в какой – то длинный подземный переход, у входа в который стояло двое полицейских и висела табличка «Breitspurbahnhof». «Станция «Большая дорога» или что-то в этом роде, что ли?» – подумал Виктор. Тоннель был обложен желтоватыми плитками и красным гранитом. Народу было не слишком много, какого-то страха и зашуганнности в лицах встречных прохожих Виктор не заметил. Обычные пассажиры, идущие с поезда или электрички. В одежде как-то побольше элегантности и изыска, особенно у дам, в пальто которых подчеркивались талии. Дамы рейха также выделялись профессионально сделанными прическами и более ярко накрашенными, чем в СССР здешней реальности, губами. Неясно, были ли это немцы или онемеченные поляки, однако, судя по внешнему виду, жизнь в рейхе эту публику вполне устраивала. На гостевой бейджик никто не пялился, и Виктор решил продолжить расспросы.

– А для чего Немецкий Центр?

– Для укрепления и формирования нации. Например, для того, чтобы дать каждому возможность приобщится к нашей великой культуре.

– Вы считаете, что у немцев самая великая культура?

– Зачем так упрощать? Но, согласитесь, государства не везде поощряют развитие культуры и не везде заботятся о том, чтобы она не деградировала. Я имею в виду не только богему, и даже вообще не богему, а, например, культуру для самых широких масс, для каждого рабочего.

– Массовую культуру? – спросил Виктор, поглядывая на украшавшие тоннель мозаики с идиллическими пейзажами.

– Можно и так сказать. Взгляните на то, что творится в НАУ. Вместо великих идеалов в их массовой культуре господствует культ теле– кино– и эстрадных звезд, погоня за сенсациями, за всем, что на рефлекторном, животном уровне привлекает внимание обывателя. Ради денег обывателей потчуют такими отвратительными зрелищами, как женский бокс, борьба в грязи, публичная демонстрация уродов. Шедевры их журналистики – выставлять напоказ родственников тех, кто совершил наиболее зверские преступления. Разве это – массовая культура? Массовая культура должна возвышать человека над животными инстинктами…

«Ну вот и нацистская пропаганда началась» – подумал Виктор, но тут же вспомнил, что издатели желтых журналов своим содержаниям как будто взялись подтверждать эту агитку Альтшлоссера. Культ звезд, грязные сплетни… Может, закрыть эти издания по законам о борьбе с экстремизмом?

– А деловая культура? Учебники, издаваемые в НАУ, до сих пор сводят экономику к законам спроса и предложения, хотя правительство вынуждено вмешиваться в экономику. Но вспомните деловую культуру Ганзы. Честность и порядочность! Вот то, что было несущим каркасом нашего ремесла и торговли – честность и порядочность! Плута пекаря, завышавшего качество своей муки, неоднократно окунали в чан с водой, да так, что еще немного, и он бы задохнулся или захлебнулся. Цены на хлеб не менялись четыреста лет! А представьте себе систему, где дела ведут только по закону спроса и предложения? Заводы начнут всучивать брак, делясь с управленцами торговых сетей долей выгоды, расцветет спекуляция, фиктивное предпринимательство, не приносящее обществу никакой выгоды, наконец – взятки.

«Да, пожалуй и часть нашего бизнеса надо привлечь за пропаганду экстремизма своей практической деятельностью…»

– У вас окунают бизнесменов в чан с водой?

– Везде окунают, если выражаться образно. То-есть законы против обмана и у вас есть, и в НАУ, и в Японской империи. Но у нас, в отличие от НАУ, экономике учат, начиная не с закона спроса и предложения, а с законов честности и порядочности. Немецкая культура – вот столп, на котором держится все в рейхе. Поэтому в Немецких Центрах немецкую культуру не просто развивают – ею в них управляют. Культура, как показывает античный мир, может развиваться только в условиях строгой дисциплины и государственной организации.

– А обсерватория – чтобы в телескоп наблюдать за культурой?

– Вы большой шутник. Фюрер приказал везде строить обсерватории, чтобы снизить число умственных расстройств. Прошу вас…

120